Уикенд c доктором Франком

Для длинного уикенда на берегу озера можно было бы найти место и поближе к Нью-Йорку, но мы неизменно едем на Киюку, что в районе Фингер-Лейкс в апстейте.

Чувство, знакомое многим, возникающее в странствиях: ты видишь какой-то райский уголок, скажем в Греции или в Испании, и думаешь: хорошо бы здесь остаться. Дело не только в красоте места, часто имеющего вид театральной декорации, но и в оторванности от потока негативной информации и бесконечных забот и обязанностей, в которых мы живем дома. Фингер-Лейкс – такой же заповедник оторванности от мира – старая Америка, населенная добрыми, отзывчивыми людьми на фоне великолепной природы. Здесь хочется остаться. Как говорится: провести остаток дней.

Мы останавливаемся в окрестностях городка Пен-Ян, который я называю Пном-Пенем, а моя жена – том-ха. В действительности название отнюдь не восточное. Городок основали выходцы из Пенсильвании и янки. В смысле пенсильванские немцы и нью-йоркские англичане. Самым заметным учреждением на Мейн-стрит, которая тянется добрых три квартала, является пиццерия. Здесь же – прачечная, чайниз, дайнер, магазин хозтоваров, офисы по продаже недвижимости, страховок и юридических услуг, американские флаги и всадник на Харлее. Что нужно еще для жизни?

В десяти минутах от Пен-Яна расположено винное производство «Доктор Константин Франк». Это – основная цель путешествия. Оно было создано немцем из Одессы, который по словам семьи имел научную степень в одесском сельхозинституте, где он работал. Семья утверждает, что патриарх был одним из тех, кто в начале 30-х восстанавливал знаменитые виноградникик князя Петра Трубецкого в Херсонской области. Будучи фольксдойчем Константин Демьянович продолжал заниматься своим делом и в годы оккупации, а в 1944 отбыл с немцами в Германию. Семья ехала на ковре, брошенном на уголь в паровозном тендере. В вагонах мест не было.

В 1951-м он с нансеновским паспортом появился в Нью-Йорке и, узнав, что в районе Фингер-Лейкс растят виноград, отправидся сюда. Виноград растили, но только для производства сока. Это было царство процветающей компании Welch, руководство которой даже не хотело слышать о винном производстве. Франк устроился лаборантом на опытной станции кафедры виноградарства Корнельского университета в Женеве, что на берегу соседней Сенеки, где на него смотрели как на опасного сумасшедшего. Он хотел растить здесь винные сорта – витис винифера – но климат не позволял этого. У Франка были свои контрдоводы – местные озера питают теплые источники, поэтому зимой они не замерзают и климат здесь мягче, чем в целом на севере штата. «Я делал вино на Днепре, где зимой все накрыто снегом», – говорил он, но убедить ему так никого и не удалось. Одной из причин было то, что его английский был из рук вон плох.

Но он знал французский и это помогло ему. В этих же местах трудился француз Чарльз Фурнье, которого после отмены Сухого закона американцы наняли для возрождения своего винного бизнеса. Фурнье, как ни невероятно это звучит, погнавшись за длинным долларом, оставил свою должность в компании «Вдова Клико» (money talk!), чтобы начать работу в затрапезной винодельческой фирме с громким названием Gold Seal – «Золотая печать». Прибыв в Нью-Йорк Фурнье быстро понял, что здесь шампанское делать не из чего, но контракт и зарплата приковали его к месту, на котором его и нашел Франк. И вот оно – везенье – оба свободно говорили на одном языке! В 1954 году Фурнье нанял Франка в качестве консультанта с годовым жалованьем $1800.

В 1958 году Франк приобрел 188 акров земли и дом-развалюху на берегу Киюки, заплатив за них шесть тысяч баксов. Это было началом революции виниферы. А революции, мы знаем, удаются только фанатам. Главная заслуга Франка и его семьи (они  все участвовали в этом предприятии) была в том, что в течение многих лет они искали и находили наиболее морозоустойчивые сорта местного винограда и прививали к ним европейский. Говорят, что сам Константин Демьянович с супругой Евгенией сделали 250 тысяч таких прививок. В поисках оптимальных, они «приручили» к Нью-Йорку более полусотни сортов, включая крымские и грузинские.  

В 1962 году Франк основал свою компанию, которой сегодня занимаются его внуки и правнуки. В ее ассортименте мои любимые – ркацители и саперави, которые я без колебаний предпочту их грузинским тезкам, во всяком случае из нью-йоркских магазинов. Франковские деликатней, даже изысканней. Но коньком компании остается рислинг – любовь к нему у Франка началась еще в годы работы на виноградниках Трубецкого. Дореволюционные рислинги князя постоянно брали медали на европейских конкурсах.

У Франка есть интересная традиция – винам дают имена женщин семьи. В этот раз мы сняли пробу с рислинга марки Маргрит. Так звали невестку Константина Демьяновича, с которой мы были знакомы. Теперь ее имя носит особый участок виноградника и вино с него.

Ее муж Вилли – сын Константина Демьяновича –  родился в Одессе, и к нам относился с тем же интересом, с каким мы относились к нему. Он допускал нас в свою святая святых – подвал своего дома, где он лично производил две тысячи бутылок шампанского, сам делал ремюаж – вращал бутылки, чтобы осадок стек к горлышку перед дегоржажем – снятием пробки и удалением осадка.

Это – буквально – штучное производство было его вызовом Франции. В нарушение закона он писал на этикетках слово «шампанское», и на претензии французов отвечал: «Вы не будете меня судить за две тысячи бутылок!» Наверное это был голос его Одессы-мамы, где, как мы помним, весь колониальный товар производился на Малой Арнаутской. Американские дети Вилли Франка – осторожнее, их вино называется игристым.

В последние годы детище Константина Франка разрослось и стало одним из центров винного туризма штата. Приезжим, по предварительной записи, дают туры. С террасы у главного здания открывается вид на бесконечные виноградники, спускающиеся к Киюке – ярко синей в солнечные дни. На другом берегу озера в дымке лежит многоцветный ковер лесов.

Устроившись на террасе мы заказываем свое любимое ркацители с сыром и крэкерами и отдаемся тихому теплу октябрьского солнца. У ног Славик щурится, слабо сопротивляясь наваливающейся дреме. Вечером я не буду смотреть новости, завтра мне не надо вставать в шесть утра, чтобы в семь сесть к микрофону для перемалывания очередной порции новостного яда. И это счастье.

Уникальные кадры, на которых мы видим Константина Франка, слышим его голос.

Вадим ЯРМОЛИНЕЦ