Женщина футболиста Сергеева

Рассказ Бориса Ройтблата был выдвинут на соискание премии О.Генри в далеком уже 2010 году. При всей своей яркости и ностальгической лиричности, этот текст не был включен в список соискателей, поскольку сюжет его не соответствовал условиям конкурса. Но рассказ остался в моей памяти и, к счастью, в памяти моего компьютера. С удовольствием и благодарностью автору я запускаю его в жизнь еще раз.

В. Я.  

Боря РОЙТБЛАТ

1.

Это был футболист моего детства.

Светловолосый. Поджарый. На вид – лет тридцати. Спереди уже проглядывали залысины. Его фамилия была – Сергеев.

Но это мог быть псевдоним.

Тогда в Бердичеве была команда «Прогресс», которая выступала в классе «Б» чемпионата СССР. Был такой класс. Команда Бердичева играла так себе. Ее кормил завод «Прогресс», где работал мой отец. Было несколько местных футболистов, остальных насобирали отовсюду. Они числились рабочими цехов и получали по 250-300 рублей: такие слухи ходили в городе. Иногда им перепадали премии – когда выигрывали.

Был период: команда занимала предпоследнее место. Начальство решило усилить ее. Как удалось договориться – понятия не имею. Но сначала в команде появился закарпатский венгр Надь. Говорили, что он играет во Львове за команду класса «А». Не исключено: он был в Бердичеве «подставой», и его фамилия была не Надь. Судьи старательно не замечали таких мелочей. Футбольные судьи – тоже люди. Теперь это называется коррупцией. Тогда – это была норма жизни. Все хотели вкусно кушать. А может, про футболистов и судей – это были только сплетни? Сплетни, в которых была доля суровой правды? В Бердичеве сплетня рождается не в интриганских муках, а в радостном нетерпении  высказать ее – и выслушать.   

После каждой игры Надь мчался на вокзал, чтобы успеть на львовский поезд. В Бердичеве он честно подрабатывал.  Он  хорошо играл. Он отрабатывал свою вторую зарплату на сто процентов: как футболист. Как человек – он был равнодушен и к бердичевской команде, и к ее публике. Это чувствовалось.

Потом в команду пришел Сергеев. По крайней мере, так его называли официально. Он играл в классе «А» второй лиги – в областном Житомире. Сергееву бежать на поезд было незачем. Поезда на Житомир шли регулярно, как и автобусы: это 40 километров от Бердичева.

Публика млела от Сергеева. Все повторяли: «Вы уже слышали? Он мастер спорта! О, это вам не наши замудоханные перворазрядники!» Публика шла на Сергеева – как на Пеле. Он был звездой бердичевской команды. Чувствовалось: он имеет кайф от футбола. В провинции, не в провинции, какая разница. Было бы поле, был бы мяч, был бы футбол – и это уже кайф. Он не играл на публику – но хотел ее порадовать. Это было заметно.

Ходили слухи. Буйные провинциальные слухи. Якобы раньше Сергеев играл в Москве – то ли за «Спартак», то ли за «Локомотив». Якобы там он и стал мастером спорта. Якобы не поладил с начальством – и покатился вниз, пока в ветеранском возрасте не докатился до Житомира.

В бердичевской команде он тоже подрабатывал – но как!

О, это надо объяснить!

Он выходил на поле – и начиналось соло маэстро. Он играл неторопливо. Я был мальчишкой. Я сидел в первом ряду и видел его глаза. Это были глаза умного человека, у которого не сложилась карьера. Он давал гениальные пасы. Публика ахала. Публика трепетала: ну, ну, ну! Но футболисты класса «Б» не понимали гения. Не понимали, что после таких пасов мяч уже теоретически в сетке ворот – его надо только чуть-чуть подправить. Они устраивали заморочку. С трех метров – били мимо ворот. Они виновато смотрели на Сергеева. Он по двадцать раз за игру убивал их своим хладнокровным мастерством.

Когда эмоциональный Надь давал отличный пас и из этого получался пшик – он подбрасывал руки вверх, как будто обращался к Богу: «О, что за идиоты в этом Бердичеве!» Не знаю, что ему отвечал Бог. Но могу предположить, что и Бог был с ним согласен.

Сергеев был другим. Он никак не реагировал на страдания бердичевских форвардов. Не обижался. Никого не ругал. На его лице была легкая грусть маэстро. Он задумчиво смотрел на мяч, который летел куда угодно, только не в ворота. Сергеев чуть наклонял голову: ну, с кем не бывает. Сейчас не получилось – в другой раз получится. Он медленно бежал назад – на свою половину поля.

После четырех-пяти голевых пасов, которые оканчивались рыдающими звуками из публики, он деловито сплевывал на траву. Было заметно: ему надоело давать пасы, из которых не рисовались голы. Он получал мяч – и вдруг стремительно шел в атаку. Он мягко обводил одного-двух-трех футболистов. Он выходил к воротам. Вратарь страдал от ожидания собственного подвига – но это было бесполезно. «Го-о-о-о-л!!!» – вопила публика.

Сергеев коротко кивал публике.

Без эмоций – но и без равнодушия.

По манере игры он напоминал знаменитого Эдуарда Стрельцова.

Публика была в завихрении от собственных полетов фантазии. Сколько получает Сергеев за свой подработок в Бердичеве?

– Триста рублей? И вам не стыдно такое говорить?! Все пятьсот – шоб я так жил, и не возражайте, иначе я сам не свой!

– Э-э, шо вы там рассуждаете? У меня соседка из бухгалтерии. Семьсот!

– Я удивляюсь, зачем так врет ваша соседка! Тысяча – и разговор окончен.

– А откуда знаешь?

– Если я вам скажу, откуда я знаю, вы потом до конца жизни спать не будете! Хавайте, шо вам дают – и не хватайте себя за яйца: война давно кончилась!

Крепкой зарплатой в Бердичеве тогда считались  250 рублей. Если бы другой футболист получал тысячу – Бердичев лопнул бы от зависти. Вот был город – и нету города. А куда подевался Бердичев? Да лопнул же, вам говорят!

Но Сергееву – не завидовали. Он получал свои деньги так же честно, как и Надь. Хотя тысячей это не пахло – ни под каким соусом.

В Бердичеве не было своего театра. Я ходил на Сергеева – как на спектакль. Я ничего не знал о нем. О его личной жизни не было ни одной сплетни. Он умел закрывать свое личное от посторонних. Он приезжал на матч, а после игры сразу уезжал в Житомир.

Он был молчалив и спокоен.

Футболист моего детства.

2.

Прошло несколько лет.

Я учился в Таллинской мореходке.

Однажды, когда я приехал на каникулы в Бердичев, знакомый тренер пригласил меня выступить «подставой» на первенстве областного общества «Спартак» по легкой атлетике. В документах я числился учеником механика на швейной фабрике. Спортивная «подстава» на первенстве области – это обычная практика тех лет. Я кое-что умел в легкой атлетике: куда-то бегал, куда-то прыгал.

Перед отъездом в Житомир  я шел по парку. На скамейке сидела бабушка моего знакомого. До пенсии она была учительницей. Это была одна из нескольких белых ворон Бердичева.

Странный человек.

Она сидела на скамейке и читала Библию. На ее носу висели очки в широкой роговой оправе.

– Присядь,- сказала она.

Я сел рядом с ней на скамейку.

– Мир ужасен,- сказала она.- Люди завидуют, злятся и говорят гадости друг о друге. Боря, что спасет мир?

– Большая зарплата,- сказал я.

– Глу-у-пости! – она  поморщилась.- Деньги никого не сделали и не сделают счастливым. Чем больше денег, тем больше хочется. Тысячи лет назад мир был точно таким же: вздорным, одиноким, неуравновешенным. Мир спасет – доброта.

– Окэй,- сказал я. – А когда?

– Когда весь Бердичев будет читать Библию, – медленно произнесла она.

Мне стало смешно. Но рассмеяться – нет, это было бы неприлично с мой стороны. Я что-то спросил про ее внука. Пожелал ей дожить до светлого часа, когда весь Бердичев перейдет на чтение Библии. Распрощался – и ушел. Библия тогда была от меня далека. Я был уверен: безнадежно далека.

В Житомире наша команда ехала из гостиницы на стадион. Была суббота. В тролейбусе я увидел футболиста Сергеева.

Того самого.

Я обалдел.

Я стоял рядом с ним на задней площадке тролейбуса. С ним была какая-то женщина. Симпатичная. Думаю, ей было тогда около тридцати лет. А ему – наверное, тридцать пять. Впервые я был так близко с футболистом моего детства!

– Извините, вы Сергеев? – на всякий случай спросил я.

Он помедлил. У него могла быть и другая фамилия. Одна – в архивных футбольных бумагах бердичевской команды, а другая – в паспорте.

– Да,- сказал он.

– Вы некоторое время играли за бердичевский «Прогресс», – сказал я.

– Ах, да,- кивнул он. – Теперь я уже не футболист. Вот, еду с женой в город.

Я мельком взглянул на его жену. И на несколько мгновений оцепенел – от неожиданности. На меня смотрели  глаза добрейшего существа. Добрейшего – это можно было понять сразу. И всегда быть уверенным, что это так.

«Доброта спасет мир», – машинально вспомнил я услышанные вчера в парке слова. Жена Сергеева смотрела на меня с удивлением – но и с настороженностью. Она была похожа на маленькую встрепенувшуюся птицу. Она не знала, что я намерен сказать Сергееву. Поэтому она волновалась за него. Вдруг я его обижу? Да-да, он такой ранимый! Она это не произносила вслух, но это читалось в ее взгляде. Она была готова защитить его.

От кого?

От меня?!

Ну нет, она не дождется от меня неприятных слов в его адрес!

Тролейбус ехал провинциально медленно.

– Вы были великим футболистом, – сказал я Сергееву. – Вы были звездой моего детства. Вся наша публика ходила на вас – на Сергеева. Вы были настоящим футбольным мастером. Это невозможно забыть.

Он смотрел на меня  – растерянно. Вероятно, за всю жизнь никто не говорил ему таких слов. Я посмотрел на его жену. Она – цвела от счастья. Несколько секунд назад она думала, что придется его защищать от каких-то упреков прошлого. Это бывает иногда у яростных футбольных болельщиков. Нет, защищать его не пришлось.

На ее лице появилось столько молчаливой благодарности, сколько я не встречал за всю свою жизнь. По одежде – он выглядел отнюдь не звездно. Как и жена. Что-то не клеилось у него после спортивной карьеры? Это часто бывает у профессиональных спортсменов. У него был тогда трудный период? Не исключено. Я тоже растерялся – как и они оба.

– Сергеев, спасибо вам, – сказал я.

– Да, – он как-то неловко кивнул. – И вам … спасибо.

Он что-то спросил обо мне. Я что-то ответил. Потом они вышли на своей остановке. Его жена не произнесла ни слова. Но перед тем, как выйти из тролейбуса, она едва заметно прикоснулась к моей руке.

В знак благодарности.

Я сумел несколькими словами немного приободрить его в трудный момент? И ее – тоже? Если да – я до сих пор этому рад.

Он подал ей руку. Улыбнулся. Обнял ее за плечи, она обняла его за талию – и они пошли по улице.

«Доброта спасет мир», – опять вспомнил я вчерашнюю фразу. Если у Сергеева были тогда серьезные проблемы, я уверен: жена спасла его.  Не мир, а просто одного человека. Не столько словами, сколько своей молчаливой добротой.

Есть такие женщины. Если их не будет – мир кончится. Такие женщины смягчают агрессивность человечества. Скверно тем, у кого их нет. Счастье тем, у кого они есть. И уж если они есть – их надо особенно беречь. У меня есть чувство, что Сергеев относился к ней бережно.

3.

Столько лет прошло.
Многое забылось.
А эту случайную встречу – помню.

Photo by Wesley Tingey on Unsplash