Трагедия 2 мая в Одессе стала знаковым событием в истории Украины и соответственно России. Следствия, сначала киевское, потом одесское, так и не ответили на вопрос – кто несет ответственность за гибель 48 одесситов.
Был ли спровоцирован и кем первый вооруженный конфликт сторонников Майдана из общественной группы Самооборона и активистами Антимайдана на Греческой и Дерибасовской? Кто несет ответственность за пожар в Доме профсоюзов, где закрылись преследуемые самооборонцами антимайдановцы?
В тот день погибли 48 человек. 32 – от ожогов и отравления угарным газом, 10 человек – выпрыгивая из окон горящего здания, 6 – от огнестрельных ранений.
Обе стороны применили огнестрельное оружие, взрывпакеты, бутылки с зажигательной смесью. О камнях и палках говорить не приходится. По-сути, эти события стали началом гражданской войны, которая переросла в войну нынешнюю. Полученная рана никогда не зарубцевалась именно потому, что никто и никогда не понес ответственности за случившееся, хотя следственным органам были известны все основные участники событий. Через десять лет у этого может быть только одно объяснение – власти это расследование было ненужно.
Два года назад Алексей Титков написал в издании «Черта»: «Для очень многих людей события 2 мая повлияли на их представления о добре и зле, допустимом и недопустимом. Сразу много человек сказали себе: «Вот оно, абсолютное зло, надо его наказать любой ценой». В социологии такие сдвиги называют культурной травмой.
Произошло примерно то же, что совсем недавно пережили украинские граждане после репортажей из Бучи. Следил за украинскими соцсетями и переживал сильнейшее дежа-вю: все те же самые слова в том же порядке. «Немыслимое зверство», «хуже фашистов», «варвары», «нелюди»; такие же рассуждения о «моральной катастрофе» и «чудовищной слепоте» на другой стороне. Бурление эмоций, коллективное «не простим, отомстим» — все один в один».
В ход вошло выражение «Одесская Хатынь». Стоит вспомнить: за три дня до начала войны Путин пообещал покарать виновных за трагедию. Она стала символом, в первую очередь потому, что осталась нерасследованной. Всякий трактует и использует ее как хочет.
Со всех привлеченных к ответственности суд снял обвинения за недостатком улик.
Мы, наверное, можем сказать, что главным негативным последствием событий 2 мая стал психологический перелом в массовом сознании – жертвы киевского Майдана не были последними, Одесса подтвердила, что все только начинается и крови еще будет много, потому что можно убивать и желающие убивать – есть.
В мае того года уже бурлили Донецк, Луганск, Мариуполь, Харьков. Уже и.о. президента Александр Турчинов сделал заявление, что «против тех, кто взял в руки оружие, будут проводиться антитеррористические мероприятия». А через неделю после одесской трагедии прошли референдумы о самоопределении Донецкой и Луганской областей. В июне новый президент Петр Порошенко отдал распоряжение о начале антитеррористической операции, в августе случился Иловайск, а в начале сентября было подписано Первое Минское соглашение, которое, как позже выяснилось, Украина и ее спонсоры выполнять не собирались. Дебальцево и Второе Минское соглашение ничего не изменили, а лишь оттянули большую войну. По словам Порошенко, Оланда и Меркель, Минск дал возможность Украине подготовиться к войне. Никто из них не стремился предотвратить ее.
Частью подготовки к этой войне было создание арсеналов и подготовка кадров, частью – расчеловечевание на государственном уровне всего русского. Оно тоже началось в Одессе, когда мы услышали и содрогнулись от часто звучавших в те дни слов «жареные колорады». Мы увидели людей, которых радовала смерть других людей, отчасти потому, что они для них не были людьми.
Сегодня вокруг Дома профсоюзов решетки, Куликово поле оцеплено. Редкие смельчаки решаются пройти через кордоны, чтобы положить цветы на землю, ставшую для них священной. Память живет долго.
Вадим ЯРМОЛИНЕЦ
Фото – “Политика страны”, Телеграм.
