Американский моряк русской службы

Лев УСЫСКИН

В самом центре Петербурга, на углу улиц Б. Морской и Гороховой один из домов украшает довольно странная мемориальная доска из красного полированного гранита, установленная, как видно, не слишком давно.

На ней мы видим портретный барельеф человека в треугольной шляпе, по моде ХVIII века, в обрамлении двух артиллерийских стволов. Золотая двуязычная надпись гласит:

Джон Пол Джонс
John Paul Jones
контр-адмирал
российского флота
национальный герой
и основатель флота сша
admiral of the russian navy
national hero and father
of the unated states navy
жил в этом доме в 1788-1789
lives here from 1788 to 1789

Это, разумеется, не шутка российских поклонников бас-гитариста группы Led Zeppelin – все на полном серьезе, в том числе и две грамматические ошибки в английской части, а также одна смысловая ошибка перевода (контр-адмирал и admiral – звания все-таки разные, меж ними 2 ступени). Позор, конечно, для города, но, в целом, адекватно компетентности нынешней его администрации – и даже более того, хорошо, что хоть какая-то память об этом промелькнувшем на российском небосклоне человеке у нас увековечена. Он, право, подобное заслужил.

По завершении американской Войны за независимость, в которой капитан ВМС восставших колоний Джон Пол Джонс продемонстрировал образцы самой лихой отваги, моряка направили во Францию. Там он должен был заняться укреплением связей с союзниками, по сути решившими исход войны в пользу американских колоний. Но почему же не в новый американский флот?! Потому что время было такое: отважных капитанов было больше, чем кораблей. На Джонса не хватило. А в Париже, в биографии Джонса наметился неожиданный поворот.

В связи с началом очередной русско-турецкой войны и открытием боевых действий на Черноморском ТВД, в России возникла острая нужда в опытных морских начальниках. Здесь надо сказать, что практика набора контрактников-иностранцев на русский флот, начатая Петром Первым, жила по крайней мере весь ХVIII век – в отличие от сухопутной армии, где уже при Елизавете подобное было вещью, на общем фоне малозаметной. Связано это было с в высшей степени странным местом, которое занимал военный флот в Российском государстве. Он как бы был большую часть времени не особенно нужен, но тогда, когда нужда в нем все-таки возникала, оказывалось, что он к ней решительно не готов – прежде всего, в кадровом отношении. И вот такая нужда обострилась: Россия вступила в войну, предполагавшую морскую составляющую. И даже более того – в 1787 г. Екатерина не могла знать, что уже через год ее страна окажется вовлеченной в две подобные войны разом – и уже на Балтике развернутся беспрецедентные морские сражения со Швецией. Итак, иностранных моряков на русский флот брали охотно и с ощутимыми повышениями в званиях – причем не все такие контрактники оказывались, мягко говоря, первоклассными специалистами (хотя стоит признать и ряд отличных приобретений). Брали охотно – а вот шли они не слишком: особых военно-морских перспектив Россия в то время не имела.

Как бы то ни было, наш герой стал русским моряком формально по инициативе русской стороны. В ответ на донесение посла в Париже Ивана Матвеевича Симолина, Екатерина пишет моряку собственноручное письмо с приглашением на русскую службу. В конце апреля 1787 г. прибывший в Петербург Джон Пол Джонс был представлен императрице французским послом – и по результату аудиенции получил, наконец, столь вожделенное адмиральское, точнее, контр-адмиральское звание. А также – направление на ТВД в Днепровский Лиман, в распоряжение Г. А. Потемкина.

Тут важно, что случай был довольно тонким. Ссориться с Англией Екатерина не собиралась – во-первых, в виду торговой зависимости и иных внешнеполитических раскладов. Во-вторых – в виду большого числа англичан, служащих в российском флоте. По этой причине, наем Джон Пол Джонса (под именем Павла Жонеса) был обставлен как принятие на флот офицера французской службы. Отсюда – представление Джона Пол Джонса графом де Сегюром. Формально, французский патент у нашего моряка имелся – однако, выдан он был по случаю: чтобы оградить моряка, попавшего в голландский порт, от обвинения в пиратстве (США Голландией тогда еще признаны не были). В общем, репутационные материи обещали массу проблем.

Меньше чем через две недели Джон Пол Джонс был у осажденного Очакова, где принял командование над Лиманской эскадрой. Проблемы, понятно, возникли тут же – прежний командир эскадры грек Панайотти Алексиано первоначально высказал явное недовольство своим новым командиром – дескать, не хочу, чтобы мной командовал бывший пират. Сей демарш бригадира Алексиано был несомненным признаком облагораживающего действия прогресса и регулярной государственности, ибо сам он в войну 69-74 г. исправно корсарил против турок в Средиземном море, за что и был по окончании боевых действий взят на русский флот. В общем, как-то Потемкин все это смодерировал – но осадочек остался (несколько английских офицеров все-таки покинули ТВД). Вообще, Григорию Александровичу в той кампании приходилось иметь дело со своеобразной публикой: помимо, как мы видим, бывших пиратов разных мастей, под его началом были такие международные авантюристы, как принц Нассау-Зиген, командовавший гребной флотилией, а еще – запорожские казаки, крайне неустойчивые по настроению ввиду недавнего упразднения Сечи и перехода части их товарищей на службу к султану. С запорожцами, кстати сказать, Джон Пол Джонс поладил в полной мере – что называется, родственные души нашли друг друга. 15 июня 1788 г. приехав в их расположение, моряк был торжественно произведен в казаки со всем подобающим ритуалом: кошевой атаман Сидор Билой вручил моряку турецкую шашку, казацкую люльку, затем его облачили в остальные элементы казачьей униформы, затем в ход пошла горилка… А незадолго до того Джон Пол Джонс впервые принял участие в боевых действиях под русским флагом. Эскадра капудан-паши Эсски-Гусейна встала на якорь у Очакова 20 мая. Это была существенная сила – 12 линейных кораблей, 13 фрегатов, 6 брандеров, более дюжины бомбардирских кораблей, галер и т.п., а также 20 флейтов, несущих значительный десант. На рассвете 7 июня флотилия Пола Джонса и галеры Нассау-Зигена атаковали турок – результатом боя стала потеря турецкой стороной трех небольших судов. Преследовать отступивших турок русские не стали – Пол Джонс ввиду противного ветра, принц Нассау – ввиду собственной флотоводческой бездарности, которая еще дорого обойдется России во Втором Роченсальмском сражении 1790 г.

А ночью 15 числа новоявленный казак Пол Джонс вдвоем с неким казаком Иваном на шлюпке выгребли в Очаковскую бухту, осмотрели мели и, подойдя незамеченными к борту турецкого флагмана, написали на нем смолой: “Сжечь! Пол Джонс.” И вернулись обратно. На следующий день турецкая эскадра пошла в атаку. Адмиральский 64-пушечный корабль сел на мель, однако русские его не атаковали, боясь разделить его участь. В конце концов флагман удалось снять с мели. На следующий день уже русские пошли в атаку. Турецкий флагман вновь сел на мель, после чего был подожжен зажигательными снарядами. Жестокий пират Пол Джонс приказал спустить шлюпки и спасать турецких моряков – за что был тут же высмеян своими цивилизованными соратниками. Через четыре часа турецкая эскадра вынуждена была разделиться – часть кораблей отошла к крепости под защиту ее батарей, остальные ушли в море, попутно попав под жестокий огонь русской артиллерии с Кинбурнской косы. Всего турки потеряли три 64-пушечных корабля, и один такой же был взят русскими в плен. Кроме того, были уничтожены 5 фрегатов, 30-пушечная шебека и 14-пушечная бригантина. 11 турецких судов, вставших у Очакова, были потоплены Нассау-Зигеном 1 июля, одну 50-весельную галеру удалось захватить. Пол Джонс за этот бой удостоился, по представлению Потемкина, ордена Св. Анны.

Серьезные трения с князем Таврическим, однако, стали к этому времени фактом. Уже в письме императрице от 19 июня князь жалуется на моряка, в том числе и слегка модифицируя действительность – что, впрочем, неотъемлемо для жанра донесений начальству с ТВД. 25 июня Екатерина еще надеется на благоприятный исход: “Что морские все сбесились от Пауль Жонеса, о том жалею. Дай Боже, чтобы перестали беситься – он нам нужен”. Но уже 17 октября Потемкин вновь жалуется на Пола Джонса, ставя под сомнение его способность командовать более чем одним кораблем, и просит забрать моряка из вверенных ему сил. Насколько подобные жалобы были объективны – трудно сегодня судить. Мотивы Потемкина – вещь сложная: здесь и объективные соображения талантливого администратора, и личные мотивы деятеля, играющего в собственную игру, и свои представления о политической жизни России, заставлявшие его, например, одергивать Суворова, слишком рьяно атакующего Очаков… Князь Таврический, очевидно, боялся, что быстрые успехи против турок вызовут обострение отношений со Швецией. Впрочем, то, что Джон Пол Джонс был непростым начальником и подчиненным, мы уже знаем…

Как бы то ни было, моряк возвращается в Петербург и ждет нового назначения. Почему-то часто пишут, что он претендовал на руководство Балтийской эскадрой в шведскую кампанию 1789 г. и был весьма раздосадован, не получив этого назначения. На самом деле такого не могло произойти, потому что не могло произойти никогда. Пол Джонс был контр-адмиралом – на Балтике же у Екатерины даже после смерти С. К. Грейга имелось два полных адмирала (Чичагов и Пущин) и несколько вице-адмиралов (Козлянинов, Круз и пр.) – перепрыгнуть их всех – значило бы разом плюнуть в лицо всем российским офицерам. Это было бы самоубийственно для императрицы, захватившей некогда престол без каких-либо юридических на то прав. Причем, с фактической точки зрения в назначении Пола Джонса командиром Балтийской эскадры тоже не было особого смысла. Да, этот моряк превосходил по мореходному и общему боевому опыту многих российских адмиралов. Однако он никогда до русской службы не командовал соединением линейных кораблей (и даже одним настоящим линейным кораблем). Собственно, пожалованное ему звание контр-адмирала вполне адекватно отражало его состояние: командир нескольких самостоятельно действующих кораблей более низкого ранга, чем линкоры, либо командир группы линейных кораблей в составе большой эскадры. Но контр-адмиралы не командуют флотами.

На самом же деле разговор шел о балтийской службе моряка не на первой, понятно, позиции. И даже таковая оказалась неприемлемой для большого числа офицеров английского происхождения, открыто выражавших свое нежелание сражаться вместе с Черным пиратом. Пока Екатерина думала, как выйти из непростой ситуации, возник новый скандал. Некая девица странной репутации обвинила контр-адмирала в сексуальных, так сказать, домогательствах. Похоже, это был подстроенный шантаж – делу не дали хода, но бездельничающего и обозленного Пола Джонса данное приключение доконало: он покидает Петербург, уезжает в Париж, где еще два года получает контр-адмиральское жалование.

Во Франции моряк оказался еще менее нужен, чем в России, о которой Пол Джонс, однако,  не забывал, посылая время от времени на Высочайшее имя различные проекты. Францию теперь сотрясала революция, и все иностранные любимцы прежнего режима были на время забыты.

В тоске и одиночестве Джон Пол Джонс скончался от опухоли мозга. Ему было тогда 45 лет. Незадолго до смерти конгресс США поручил ему представлять интересы страны перед алжирским деем, в плен к которому попало несколько американцев, – к этой миссии моряк, однако, приступить не успел. 18 июля 1792 года консьержка нашла мертвого Пола Джонса лежащим на кровати в мундире контр-адмирала российского флота.

На похоронах официальные представители США отсутствовали. Вторая родина вспомнила об основателе своего военного флота лишь в 1905 г. – с трудом удалось найти его могилу на заброшенном парижском кладбище, и лишь вскрыв металлический гроб моряка, все поняли, что он был загодя готов к посмертной славе: тело Пола Джонса было, согласно завещанию, заспиртовано коньячным спиртом и потому сохранилось превосходно. Благодарные американцы торжественно отправили останки героя в США на боевом корабле в сопровождении кораблей эскорта и перезахоронили – ныне Джону Полу Джонсу ставят памятники и называют в его честь корабли…

А бас-гитарист Led Zeppelin, Джон Ричард Болдуин, кстати сказать, взял себе творческий псевдоним именно в честь адмирала Джона Пола Джонса. Хоть он и англичанин.

Лев Борисович Усыскин – русский писатель, эссеист, публицист. Живет в Санкт-Петербурге, печатается в ведущих изданиях страны. Автор 10 книг. Страница автора на Амазоне.

На фото – фрагмент мемориала Джон Пол Джонсу в Вашингтоне.