Бунт математика

Насаждение учения антирасизма началось в американских школах несколько лет назад. Как это ни парадоксально, но первыми жертвами новой ортодоксии стали элитные (и очень дорогие) школы с давними традициями либерального обучения. Либерализм сменился индоктринацией.

На смену едва слышному ропоту родителей, остерегающихся критиковать «общепринятые нормы», пришли пока одиночные протесты тех, кто осознает, что новая идеология калечит детей и в конечном итоге наносит колоссальный ущерб американскому обществу. В числе тех, кто открыто высказал свой протест – преподаватель математики из престижной манхэттенской школы Грейс-Черч – Пол Росси. Его письмо было опубликовано на блоге Барри Вайс, ниже вы можете прочесть его перевод.

«Я учитель манхэттенской средней школы Грейс-Черч. Десять лет назад я сменил карьеру, увлеченный возможностью помочь молодежи в ее поиске истинной красоты математики. Я люблю свою работу.

Как учитель, я в первую очередь несу ответственность перед своими учениками. Но сейчас школа требует от меня освоения «антирасистской»  педагогики, которая, как я считаю, глубоко вредна для школьников, да и для любого человека, который стремится развить в себе любознательность, сочувствие и понимание.

Задачи «антирасистского» тренинга как будто благородны, но в действительности они являются полной противоположностью тому, что рекламируется. Они  требуют от таких учителей, как я, относиться к учащимся по-разному, в зависимости от их расовой принадлежности. Более того, чтобы поддерживать единомыслие в среде учащихся, учителя в Грейс-Черч получили указание держать свои сомнения, касательно новой педагогической системы, при себе, и разрешать их со школьным «Офисом общественной вовлеченности» (Office of Community Engagement). Но там любое проявление вашего несогласия встречают уже готовыми ответами. То же происходит с сомневающимися школьниками. От них требуют переменить свои взгляды и подчиниться новой ортодоксии.

Я знаю, что, подписываясь под сказанным, рискую не только своей нынешней должностью, но и педагогической карьерой в целом, поскольку большинство школ, частных и городских, стали заложниками этой извращенной идеологии. Но видя, какой вред она причиняет детям, я не могу молчать.

Моя школа, как и многие другие, заставляет учащихся, стыдя их или прибегая к казуистическим доводам, идентифицировать себя в первую очередь по расовой принадлежности, еще до того, как сформируется их индивидуальность. Учащихся заставляют подчиниться самым общим представлениям об их расовой и половой принадлежности и свести на нет личный опыт, если он только не соответствует этим представлениям. Морально ущербный статус «угнетателей» закрепляется за одной группой учащихся, исходя из их врожденных свойств. В то же время в другой группе «угнетенных» школьников культивируются зависимость, обида и моральное превосходство.

Все это делается во имя «эквити», но справедливости тут не ищи. В действительности это подогревает худшие человеческие импульсы, а также тенденцию к групповщине и сектантству, с которыми призвано бороться либеральное образование.

Недавно я поднял вопрос об этой идеологии на обязательной Zoom-встрече, которая проводилась только для белых учащихся и преподавателей. (Такие расово сегрегированные сеансы стали обычным явлением в моей школе). Это был семинар вопросов-ответов, на котором  «самопомощь», «объективизм», «индивидуализм», «страх открытого конфликта» и даже «право утешения» были представлены как характерные проявления белого превосходства. Я высказал сомнение в том что эти качества, которые из достоинств были переквалифицированы в пороки, носят расовый характер. В чате Zoom я также спросил, нужно ли вообще определять себя с позиции расы? Я хотел показать учащимся, что они должны без опаски ставить под сомнение идеологические утверждения, если у них есть для этого повод.

Казалось, мои вопросы сломали лед. Учащиеся и даже несколько учителей предложили широкий круг вопросов и наблюдений. Многие студенты сказали, что это было более продуктивное и предметное обсуждение, чем они ожидали.

Однако, когда мои вопросы обсуждались за пределами упомянутого форума, в нарушение школьной нормы конфиденциальности, директор школы уведомил меня, что мои философские взгляды нанесли «вред» ученикам, поскольку являются «вопросами жизни и смерти для людей из плоти, крови и костей». Мне сделали выговор за то, что я «действовал как независимый представитель каких-то принципов, идей или убеждений». И мне сказали, что, поступая так, я не послужил «большему благу и высшей истине».

Далее директор сообщил мне, что я создал «диссонанс для уязвимых и несформированных умов» и вызвал «неврологические потрясения» у учащихся. Завуч добавил, что мои замечания могут быть истолкованы как «харассмент».

Через несколько дней директор распорядился, чтобы все школьные консультанты зачитали вслух текст публичного порицания моему поведению каждому учащемуся школы. Это было нечто сюрреалистическое – идти по пустому коридору и слышать звучащее в каждом классе: «Случившееся на прошлой неделе вынуждает нас подчеркнуть некоторые аспекты нашей миссии и поделиться некоторыми мыслями о нашей общине», – так начинался этот документ. «В независимых школах, с их историей превалирования белых учителей и учеников, расизм вступил в сговор с другими формами предвзятости (сексизмом, классизмом, притеснением лиц с физическими недостатками (аблеизм) и многим другим), чтобы подорвать провозглашенные нами идеалы, поэтому мы должны упорно работать над тем, чтобы отменить эту историю».   

Учащиеся из малообеспеченных семей бывает переживают культурный шок в нашей школе. Случаются расистские инциденты. Предвзятость может влиять на отношения. Это так. Но в призыве к решению этих проблем путем «отмены истории» отсутствует какой-либо ограничивающий принцип, и любое обвинение в предвзятости идет бок о бок с обвинением в том, что ты виновен априори. Мой рабочий контракт на следующий учебный год требует, чтобы я «участвовал в восстановительных практиках, разработанных Офисом общественной вовлеченности» для «оздоровления моих отношений с цветными учащимися и другими учащимися из моих классов». Детали этой практики остаются скрытыми от меня до тех пор, пока я не соглашусь подписать этот документ.

Я задавал свои возмутительные вопросы на занятии  по «самопомощи», потому что считаю это своим долгом перед учащимися. Я хочу быть голосом многих из них, с различным жизненным опытом, подходившим ко мне в последние годы, чтобы выразить свое отчаяние по поводу той индоктринации, которая имеет место в нашей школе, и страхе сказать об этом открыто.

Они рассказывали, что в классах и в других дискуссиях, они никогда не должны подвергать сомнению основы «антирасистского» учения, которое глубоко связано с Критической расовой теорией. Эти опасения подтвердились, когда я посещал встречи учащихся выпускных классов и общешкольные собрания, на которых обсуждались расовые и гендерные вопросы. На них я был свидетелем того, как студент за студентом следовали сценарию с заготовленным набором приемлемых для этой дискуссии ответов.

Педагоги хвалили их, когда они верно передавали заготовленные ответы или расширяли их в соответствии с новыми требованиями. Между тем, для учителей стало обычным делом оказывать давление на студентов, которые предпочитают помалкивать: «нам действительно нужно послушать тебя».

Очевидно, что мы заставляем белых детей идти на цыпочках по минному полю, когда подталкиваем их к тому, чтобы, осваивая требования антирасизма, они не испытывали вину за стремление оградить себя от обвинений в защите своей белой привилегированности. Согласно нашим же школьным стандартам о том, что является «дискурсивным насилием», поставленная перед ними задача равносильна харассменту.

Все наши учащиеся должны также подписать «Пожизненное соглашение школьника» (Student Life Agreement), которое требует признания в том, «что мир, каким мы его понимаем, может быть жестким и максимально предвзятым», поэтому они «обязуются выявить и признать собственную предвзятость, появляясь в школе, и положить ей конец», а также согласиться с тем, что «с них спросят, если они не выполнят взятого обязательства».

Недавно в электронной переписке педагогов с энтузиазмом была встречена рекомендация «официально» сообщать о школьниках, которые, не таясь, «оказывают сопротивление культуре, которую мы пытаемся насаждать».

Когда я спросил, в какой форме может проявиться это сопротивление, примеры, приведенные коллегой, включали «индифферентность к цвету кожи», «предложение относиться ко всем с одинаковым уважением», «вера в меритократию» и «просто молчание». На специальном собрании в феврале 2019 года наш директор сказал, что влияние слов и имиджей, считающихся расистскими – независимо от намерений – равносильны «использованию пистолета или ножа для того, чтобы убить или покалечить кого-то».

Представьте, каково приходится молодому человеку в этой атмосфере. Рискнете ли вы заговорить о своих колебаниях, особенно если вы никогда не слышали, чтобы об этом говорили ваши учителя?

Прошлой осенью старшеклассники в моем классе «Искусство убеждения» выразили обеспокоенность тем, что у них нет возможности больше узнать о  широком спектре политических взглядов. Так как мы часто касались протестов БЛМ в наших дискуссиях, я подумал пригласить профессора Гленна Лоури из университета Браун, интеллектуала, в чьих работах отражена его центристско-правая позиция по расовым вопросам. К сожалению наша администрация поставила крест на мою затею.

Директор объяснил мне, что «опыт таких людей, как Лоури, и производная от их опыта социальная философия, делает их исключением из правила, по которому черные мыслители признают структурный расизм самой главной общественной проблемой. Он добавил, что «в настоящий момент мы институционно и культурно не готовы к дискуссиям, лишенным главной страсти нашего времени». По этой причине обсуждение идей Лоури может «внести сумятицу или воспламенить школьников и в классе и тех, которые только услышат о нем». Он бы предпочел, чтобы я пригласил кого-то из «обычных белых консерваторов». Так он отказал черным ученикам в возможности услышать выступление черного профессора, чьи взгляды отличны от той ортодоксии, которую им проповедуют.

Это не что иное как расистская отфильтровка идей по расовой принадлежности человека, который их представляет. Я считаю, что опасение за то, что знакомство учащихся 11-го и 12-го классов с различными взглядами на важные социальные проблемы может смутить их, является проявлением фундаменталистской религии, а не образовательной философии.

Моя администрация объяснила, что эти ограничения нужны, чтобы защитить учащихся от вреда. Но для меня ясно, что эти ограничения служат в первую очередь для того, чтобы защитить от вреда идеологию администрации – в ущерб психологическому и интеллектуальному развитию школьников.

Именно забота о моих учащихся заставила меня начать этот разговор на ZOOM-встрече «самопомощи». Именно эта забота заставила меня написать это письмо. Я боюсь за школьников, которые хотят познакомиться на занятиях с различными взглядами на жизнь. Я боюсь за школьников, которые посещают «открыто расовые» семинары, где мнения выдаются за истины, а противоречащие им факты отбрасываются как нечто аморальное. Я озабочен тем, что во время моего пребывания в Грейс-Черч десятки школьников рассказывали мне, как учителя упрекали их за то, что они высказывали мнения, не согласовавшиеся с новой идеологией.

Несколько недель назад ко мне зашел один наш учащийся. Он тихонько постучал в мою дверь и испуганно посмотрел по сторонам перед тем как войти. Он сказал, что пришел выразить мне поддержку за мое выступление на встрече.

Я поблагодарил его, а потом спросил почему он так нервничает. Он ответил, что опасается того, что один из наших педагогов может увидеть, что он зашел ко мне, и из-за этого у меня будут неприятности. Он сказал, что этот педагог провел с ним длительную беседу после того, как он выразил в классе консервативное мнение. Потом он со вздохом облегчения вспомнил, что в тот день у этого педагога был выходной. Я посмотрел ему в глаза. Я сказал ему, что он смелый парень, если решился прийти ко мне, и он может гордиться этим. Потом я попрощался с ним и решил написать обо всем этом».

Пол РОССИ

Перевод В.Я.

Верхнее фото – скриншот с блога Барри Вайс