У моей бабушки была поговорка: «Дай человеку заработать». Но речь шла не о заработке в буквальном смысле слова. Если, например, кто-то за столом начинал хвастаться или сочинять что-то, и это вызывало у кого-то негативную реакцию, бабушка останавливала критика этими словами – «дай человеку заработать». Дай ему получить удовольствие от себя самого, поскольку хуже от этого никому не будет.
Это было предисловие, теперь о деле. Покупая калифорнийские каберне в той ценовой категории, о которой говорят «на каждый день» (хотя каждый день мне пить не удается), я остановился на продукции известной компании Oberon. В моем винном оно стоит 25 баксов – это та цена, ниже которой я опускаюсь при покупке вина крайне редко. Главное достоинство «Оберона» в том, что при определенной сдержанности букета это классическое калифорнийское каберне. И именно благодаря этой сдержанности это очень сбалансированное вино, в нем все на месте. Нет, конечно, есть вина и лучше и много лучше, но за другие деньги.
«Oберон» на рынке уже много лет, а я до него добрался только сейчас, и вот почему. На этикетке стоит имя Майкла Мондави. Майк – сын легендарного винодела и предпринимателя Роберта Мондави. Мондави, Челищев, Гиргич являются создателями стандарта калифорнийского каберне. В 2004 году Мондави продал свое предприятие за сумму, тогда казавшуюся немыслимой – 1,36 млрд долларов. Покупатель также согласился погасить все долги компании. Через четыре года после этой сделки Роберт Мондави умер. Ему было 94 года.
Одной из причин продажи компании было то, что его сыновья разругались так, что перестали общаться. Вести совместный бизнес отца не представлялось возможным. По всем прогнозам качество вин Мондави после продажи должно было упасть. Большие корпорации и качество – вещи несовместимые. Ухудшения не произошло, но когда делались эти прогнозы, я сильно не любил его сыновей. У меня в голове не укладывалось, что за миллиард можно было отказаться от совершенно головокружительного качества лучших вин мира, включая Opus One, за которыми стояли десятилетия упорного и вдохновенного труда талантливых и целеустремленных людей! Тем более никто из продавцов не голодал.
Поскольку «Oберон» стал новым предприятием одного из сыновей Роберта – Майка, я отнесся к нему предельно предвзято. Я даже не хотел его пробовать. Сейчас смешно говорить об этой детской обиде, но было такое. Каюсь. Более того, сейчас я знаю, что хотя на этикетке стоит имя Майка Мондави, это – маркетинговый трюк для привлечения внимания к продукту. Своим отменным качеством это каберне обязано виноделу Тони Колтрину, который родился в Напе и уже полвека занимается винным производством.
Но есть еще одна причина, по которой мой путь к «Oберону» был таким долгим.
Каждая неделя в бруклинском клубе настольного тенниса, с которым я был связан добрых два десятка лет, обычно завершалась дружеским застольем. Часам к 10 вечера спортсмены, как они сами говорили, «меняли один стол на другой». В смысле переходили от теннисного стола к столу с напитками и закусками.
Пока люди находились за теннисными столами, их сближал или разделял только уровень спортивного мастерства. Но за обычным столом все менялось. Человек, о котором я хочу рассказать, не называя его имени, был из тех, для кого финансовый успех был основным критерием человеческих достоинств. Он любил говорить о таких преуспевших, особенно из числа общих знакомых. Это как бы приближало его к ним, хотя, как мы знаем, в Америке «успех» понятие относительное. Сколько бы ты ни заработал, кто-то будет зарабатывать больше. Или намного больше. Поэтому нормальные люди ценят в тех, с кем их сводит судьба, достоинства другого рода: доброжелательность, искренность, образованность, готовность выпить. Но его влекло другое, он был человеком иерархии, поэтому сближение с ним грозило уколом, в смысле демонстрацией того, что он может себе позволить то, чего не можешь позволить ты, если только ты не относился к тем, кого он ценил. Дружить с такими не хочется. Хочется выдерживать дистанцию. Хотя он был сильным спортсменом, что в конечном итоге, было самым важным в тех обстоятельствах.
Да, так вот это именно он стал приносить в клуб «Оберон», и он всегда спрашивал мое мнение о нем. Он слышал, что я немного разбираюсь в винах и, вероятно, ему нужно было подтверждение того, что он сделал правильный выбор. Я пробовал его вино, но моя смешная нелюбовь к Майку Мондави и упомянутое выше стремление выдерживать дистанцию с ним, останавливали меня от того, чтобы распробовать это вино и оценить его по достоинству. Сейчас я думаю, что это даже поразительно, как в нашем море вин, он выделил и сохранил верность именно этому. Выходит, понимал что-то.
Потом он совершенно внезапно умер. Я даже опешил от неожиданности – мы были ровесниками. Возможно его погубило то самое чувство, которое постоянно сжигало его – стремление к успеху при отсутствии удачи.
Потом я купил одну бутылку «Оберона», потом вторую, третью и неожиданно для себя полюбил его. Теперь, каждый раз снимая его с полки, я вспоминаю своего покойного знакомого. И каждый раз думаю: ну, что мне стоило дать ему заработать? Что стоило сказать, что вино – отличное? Чего я боялся? Что он и это использует, чтобы показать свое превосходство? В наших почти случайных отношениях такое бывало. Ситуация наверное знакомая каждому – ты сдерживаешь самые добрые и естественные проявления своей природы, опасаясь, что они не будут оценены. Но разве ты cам становишься от этого лучше? Вот так всегда бывает – умнеешь с опозданием. С другой стороны, лучше позже, чем никогда, верно? Царствия небесного, приятель, я не держу зла на тебя, более того – считаю себя твоим должником.
Вадим ЯРМОЛИНЕЦ
