Вадим ЯРМОЛИНЕЦ

Шу­рик Мо­на­стыр­ский сни­ма­ет квар­ти­ру с од­ной спаль­ней у ха­си­да Ха­и­ма Туль­чин­ско­го в Бен­сонхер­сте. Ха­им ра­бо­та­ет в юве­лир­ной ма­с­тер­ской на 13-й аве­ню. Ез­дит он на «Шев­ро­ле-Ка­при­се» 1985 го­да ­– мя­том как ста­рый му­сор­ный бак и ог­ром­ном как па­ро­ход. За бор­том этой ма­ши­ны ос­та­лись не­сколь­ко вла­дель­цев, ава­рий и со­тен ты­сяч миль. И она мо­жет сме­нить еще столь­ко же вла­дель­цев, пе­ре­не­сти столь­ко же ава­рий и про­ехать еще столь­ко же ты­сяч миль. Это хо­ро­шая аме­ри­кан­ская ма­ши­на, ко­то­рой нет сно­са. Б-г даст, Ха­им еще бу­дет учить на ней вождению сво­его стар­ше­го сы­на.

Един­ст­вен­ное не­удоб­ст­во — пар­ков­ка. Пе­ред до­мом ме­с­та ров­но на две ма­ши­ны. Это ес­ли пар­ко­вать­ся ак­ку­рат­но. Но жи­лец Туль­чин­ско­го, ко­то­рый воз­вра­ща­ет­ся с ра­бо­ты в по­ло­ви­не шес­то­го, ста­вит свой ро­с­кош­ный бимер-пятерочку так,  буд­то он здесь один – ров­но между ги­д­ран­том и драйвеем со­сед­ско­го до­ма. По­э­то­му для «Ка­при­са» ме­с­та уже не хва­та­ет.

Ино­гда Туль­чин­ский, за­пар­ко­вав­шись за три или че­ты­ре квар­та­ла, под­хо­дит к до­му и ви­дит, как Мо­на­стыр­ский уса­жи­ва­ет в машину свою оче­ред­ную ши­к­су и уезжает. Туль­чин­ский сто­ит у ос­во­бо­див­ше­го­ся ме­с­та с раз­би­тым серд­цем. Из-за ту­по­сти это­го по­лу­ха­зе­ра, ко­то­рый не в со­сто­я­нии ду­мать о ком-ли­бо, кро­ме се­бя и этой раз­ру­мя­нив­шей­ся, яс­ное де­ло от че­го, ши­к­сы, Туль­чин­ский го­тов пла­кать. И он пре­кра­с­но зна­ет, что ес­ли да­же он сей­час пой­дет за сво­им «Ка­при­сом», то к то­му мо­мен­ту, ко­г­да он вер­нет­ся, ме­с­то все рав­но зай­мут. Та­кое уже про­ис­хо­ди­ло ты­ся­чу раз. И он не даст се­бя об­ма­нуть в ты­ся­чу пер­вый.

— Хо­ро­ше­го га­не­фа нет на твою го­ло­ву! — Дро­жа­щим от возмущения клю­чом Туль­чин­ский пы­та­ет­ся по­пасть в за­мо­ч­ную сква­жи­ну. В па­рад­ной ца­рит не­при­ят­ный 25-ватт­ный по­лу­мрак.

Мо­на­стыр­ский то­же хо­чет, что­бы у не­го уг­на­ли этот бимер. Он за­стра­хо­ван на зна­чи­тель­но боль­шую сум­му, чем за не­го мо­ж­но вы­ру­чить при про­да­же. И у не­го есть один спе­ци­аль­ный че­ло­век, ко­то­рый ре­ша­ет эти про­б­ле­мы. Че­ло­век дер­жит ком­па­нию «Ре­монт и круг­ло­су­то­ч­ная бу­к­си­ров­ка То­ни Фа­ри­ны» в Ист Нью-Йор­ке. Здесь бри­га­да умель­цев под его ру­ко­во­дством тра­тит на раз­бор­ку хо­ро­шей ма­ши­ны 45 ми­нут. До­хо­ды от ре­а­ли­за­ции запчастей с лих­вой ком­пен­си­ру­ют риск.

Мо­на­стыр­ский ме­ня­ет та­ким об­ра­зом уже тре­тью ав­то­ма­ши­ну, по­то­му что но­вая ма­ши­на — за­лог ус­пе­ха у де­ву­шек. Од­на­ж­ды его стар­ший брат Се­мен ска­зал ему, что он дол­жен пе­ре­спать с ма­к­си­маль­ным чи­с­лом жен­щин, чтобы в этом множестве найти ту единственную, ко­то­рая при­хва­тит его за од­но ме­с­то и же­нит. И он хо­ро­шо за­по­м­нил эти сло­ва.

На днях Шу­рик зво­нил это­му То­ни, но ему ска­за­ли, что тот сей­час от­ды­ха­ет в Ме­к­си­ке и вер­нет­ся толь­ко че­рез ме­сяц.

— Блин! — ду­ма­ет Мо­на­стыр­ский, отключая теефон. — У ме­ня, про­грам­ми­ста с вы­с­шим об­ра­зо­ва­ни­ем — две не­де­ли от­пу­с­ка, а этот бан­дит мо­жет уе­хать на ме­сяц в Ме­к­си­ку!

На­ко­нец То­ни воз­вра­ща­ет­ся. У него за­го­ре­лое ли­цо пи­те­кан­тро­па и шея быка, с которой свисает мас­сив­ная зо­ло­тая це­пь.

Мо­на­стыр­ский от­да­ет ему вто­рой ключ от зажигания и ос­та­в­ля­ет ма­ши­ну у ки­но­те­а­т­ра «Со­ни» на Шип­с­хед-Бее.

Бель де жур Мо­на­стыр­ско­го — жгу­чая брю­нет­ка с ос­ле­пи­тель­но го­лу­бы­ми гла­за­ми – Джессика Рапопорт. Наша девочка из Бей-Риджа. Ей отведена роль сви­де­тель­ни­цы, но она об этом даже не догадывается. Когда после сеанса они выходят на улицу, ма­ши­ны, как и по­ла­га­ет­ся, уже нет.

Джессике приятно видеть, как спокойно Шурик дает показания копам. Молодец. Настоящий мужчина умеет сдерживать свои чувства.

До­мой их от­во­зит по­ли­ция.

— Ты расстроен? — она ерошит его волосы.

— Ес­ли бы у меня украли тебя, я бы рас­стро­ил­ся, — Мо­на­стыр­ский привлекает ее. — А ма­ши­ну мы купим новую.

Не­ж­ные ру­ки об­ви­ва­ют его шею. Зво­нит те­ле­фон, но Шурик про­дле­ва­ет чуд­ное мгно­ве­нье. Не от­ры­ваясь от ее губ, ждет, ко­г­да вклю­чит­ся ав­то­от­вет­чик, и он ус­лы­шит, кто зво­нит.

Из­лиш­няя уве­ре­ность в се­бе способна погубить лучшего из специалистов. То­ни Фа­ри­на са­дит­ся в бимер как хозяин. Ко­жа, скрип­нув, при­ни­ма­ет его в же­ст­ко­ва­тые объ­я­тия. На­сто­я­щая ма­ши­на для на­сто­я­ще­го во­ди­те­ля. С та­кой тя­же­ло рас­ста­вать­ся. В смысле сразу. И вме­сто то­го, что­бы ехать в Ист Нью-Йорк, Фарина на­пра­в­ля­ет­ся к под­ру­ге на Шип­с­хед-Бей. Она жи­вет в но­вом кон­до с ок­на­ми на ка­нал. Из-за близости воды по­стель в ее до­ме по­сто­ян­но влажная. Он бы в та­кой по­сте­ли по­сто­ян­но спать не смог. Но ему и не на­до. У нее есть муж. Лет­чик. Он пусть и мокнет. То­ни ос­та­в­ля­ет ма­ши­ну в глу­бо­кой те­ни на сто­ян­ке уни­вер­ма­га «Ло­манс» и спешит к подруге.

В этом ме­с­те в кадре появляются два но­вых пер­со­на­жа — братья Ле­ня и Ми­ша Бе­ло­цер­ков­ские. Они при­е­ха­ли в Аме­ри­ку со­в­сем не­дав­но, но уже де­ла­ют свою ко­пей­ку. Их работа не требует знания языка. Все, что от них требуется, это найти на улице машину поприличней и в на­зна­чен­ное вре­мя подо­г­нать ее по ука­зан­но­му ад­ре­су. Обычно это особняк какого-нибудь врача, юриста или международного бизнесмена. Там их уже ждут то­ва­ри­щи с че­мо­да­на­ми, набитыми меховыми и ювелирными изделиями. Чем луч­ше ма­ши­на, на которой приезжают братья, тем мень­ше она при­вле­ка­ет вни­ма­ния соседей пострадавшего. В тот ве­чер в поисках подходящего транспортного средства братья на­тал­ки­ва­ют­ся на бимер Монастырского.

Че­рез пол­то­ра ча­са, стоя на пустынной стоянке, Фарина, до­с­та­ет те­ле­фон и на­би­ра­ет но­мер заказчика.

— Алекс, пик ап зе фо­ун! — го­во­рит те­ле­фон го­ло­сом То­ни.

Шу­рик, ото­рвав­шись, на­ко­нец, от под­ру­ги, бе­рет труб­ку.

— Хай, мэн! Во­цап?

— Хай­ду­ин, Алекс?

— Ам окей, вот эба­ут ю?

— Ай-дон-но, — от­ве­ча­ет То­ни, ко­то­рый по­ста­в­лен пе­ред не­об­хо­ди­мо­стью спа­сать ре­но­ме. — Дид ю чейндж йор майнд?

— Уай?

— Ай кам ту дэт фрикен плейс ни­ар му­виз, ю толд ми, бат я дон-файнд йор фри­кен кар, мэн!

    — Шит! Ду ю билив зет сам мадафака стоул ит?

    ­— Ю но, — Тони пожимает плечами. – Шит хэппенс!

    — Вотэвер, — говорит Шурик. ­— Иф итс гон, итс гон.

Ут­ром Туль­чин­ский за­ме­ча­ет, что ненавистного бимера на обы­ч­ном ме­с­те нет, хо­тя обы­ч­но жи­лец уез­жа­ет на ра­бо­ту по­с­ле не­го. Вечером он сно­ва не ви­дит его, и с замирающим сердцем ста­вит свой «Ка­прис» так, что вто­рой ма­ши­не ме­с­та уже не ос­та­ет­ся. Долг пла­те­жом кра­сен. Когда темнеет, и под полом начинает бить музыка, он снова вы­глядывает в ок­но. Нышт!

— Алекс, ты про­дал свою ма­ши­ну? — спра­ши­ва­ет он, столк­нув­шись с жиль­цом в па­рад­ной.

— Уг­на­ли, — ко­рот­ко от­ве­ча­ет тот.

— Нет!!! — Туль­чин­ский не ве­рит сво­ему сча­стью. — Та­кую ма­ши­ну! Я же го­во­рил! Кто дер­жит на ули­це такую цацку?!

Увы, сча­стье Туль­чин­ско­го не­дол­го­ве­ч­но. Че­рез не­сколь­ко дней, вер­нув­шись до­мой, Мо­на­стыр­ский на­хо­дит на ав­то­от­вет­чи­ке за­пись по­ли­цей­ско­го, ко­то­рый со­ста­в­лял ра­порт об уго­не. Ма­ши­ну на­шли на Ста­тен-Ай­лен­де.

— Блин! — го­во­рит в серд­цах Шу­рик. — Ка­ким на­до быть иди­о­том, что­бы уг­нать та­кую тачку и бро­сить ее!

— О-май-гад! — чуть не пла­чет от оби­ды Ха­им Туль­чин­ский, подъ­ез­жая к до­му и об­на­ру­жи­вая на ста­ром ме­с­те до бо­ли в серд­це зна­ко­мый бимер.

Туль­чин­ский жа­лу­ет­ся на жизнь бес­пре­стан­но, по­ка на ра­бо­те к не­му не под­хо­дит па­рень из Са­мар­кан­да, ко­то­рый на ди­кой сме­си иди­ша и ан­г­лий­ско­го со­об­ща­ет ему до­ве­ри­тель­но, что у не­го есть один зна­ко­мый, а у это­го зна­ко­мо­го есть два па­ца­на, ко­то­рые мо­гут уг­нать лю­бую ма­ши­ну.

— Во что это мне обой­дет­ся? — спра­ши­ва­ет Туль­чин­ский.

— Дашь мне ад­рес и но­мер­ной знак. И мо­жешь еще на­ки­нуть со­то­ч­ку за на­вод­ку.

— Пять­де­сят! — как но­жом от­ре­за­ет Туль­чин­ский.

Сле­ду­ю­щую ночь Ха­им про­во­дит у ок­на. Серд­це его за­хо­дит­ся, ко­г­да он ви­дит, как воз­ле бимера по­я­в­ля­ют­ся две те­ни и че­рез ми­ну­ту двер­цы ед­ва слыш­но хло­па­ют. Мо­тор за­во­дит­ся и ма­ши­на ос­во­бо­ж­дает бес­цен­ное ме­с­то.

Ха­им спешит в по­стель. Же­на вскри­ки­ва­ет во сне, ко­г­да он при­ка­са­ет­ся к ее рас­па­рен­ным ото сна но­гам сво­и­ми за­ле­де­нев­ши­ми.

В это время Ле­ня и Ми­ша пря­мым хо­дом го­нят ма­ши­ну в Ист Нью-Йорк, где она на­все­г­да ис­че­за­ет за ме­тал­ли­че­с­ки­ми во­ро­та­ми ком­па­нии «Ре­монт и круг­ло­су­то­ч­ная бу­к­си­ров­ка То­ни Фа­ри­ны».

— На­сто­я­щая ма­ши­на для на­сто­я­щих во­ди­те­лей, — То­ни с лю­бо­вью хло­па­ет ее по ка­по­ту, а двое его ма­с­те­ров уже свин­чи­ва­ют с нее но­ме­ра. – Я недавно на такой катался.

По­ли­цей­ский сно­ва со­ста­в­ля­ет ра­порт об уго­не ав­то­ма­ши­ны, и на этот раз стра­хо­вая ком­па­ния вы­пла­чи­ва­ет Мо­на­стыр­ско­му ком­пен­са­цию в раз­ме­ре 40 ты­сяч дол­ла­ров. Но он не по­ку­па­ет но­вый бимер, по­то­му что та жгу­чая брю­нет­ка с ос­ле­пи­тель­но го­лу­бы­ми гла­за­ми – Джессика Рапопорт – так и не уш­ла от не­го. И ко­г­да он по­лу­чил эти 40 ты­сяч дол­ла­ров, она рас­су­ди­ла, что це­ле­со­об­раз­ней до­ба­вить к ним еще ты­сяч де­сять и сделать первый взнос за квар­ти­ру. По­то­му что квар­ти­ра — это вещь, а бимер — это что? Иг­руш­ка для пу­с­ка­ния пы­ли в гла­за не­со­вер­шен­но­лет­ним авантюристкам. И Шу­рик Мо­на­стыр­ский, ви­дя ее рас­су­ди­тель­ность, преданность и за­бо­ту, осознает с теплеющим сердцем, что, ви­ди­мо, она и есть та са­мая единственная жен­щи­на, ко­то­рая ра­но или позд­но дол­ж­на бы­ла при­хва­тить его за од­но ме­с­то.

Еще че­рез ме­сяц Шу­рик покупает кон­до с дву­мя спаль­ня­ми и ок­на­ми на ка­нал Шип­с­хед-Бей, а также обручальное кольцо со скромным двухкаратником. Он так сча­ст­лив, что да­же решает при­гласить на свадь­бу, сме­ха ра­ди, ко­не­ч­но, сво­его ста­ро­го до­мо­вла­дель­ца Ха­и­ма Туль­чин­ско­го. Тот, яс­ное де­ло, находит отговорку, но при­сылает молодым по­зд­ра­ви­тель­ную от­крыт­ку, окан­чающу­ю­ся традицонным «мазл тов!»