День защиты истории Одессы

Сегодня многие одесситы отмечают День освобождения Одессы от немецко-фашистских захватчиков. В самой Одессе это сделать непросто. Одесская писательница Екатерина Богачинская пишет в своем Фейсбуке:

«На аллее в парке Шевченко собралось очень много полиции и военных.
Так у нас было с 2014 года и это есть нормальные правила безопасности в стране, где идёт война.
Возле входа была красная лента и столик, где обыскивали рюкзаки.
Я поздоровалась с товарищами из полиции и спросила, как мне пройти к памятнику.
– А вы с цветами? Тогда можно. Откройте пожалуйста рюкзак и покажите документы.
Я открыла рюкзак, показала документы в Дие.
Меня сфотографировали на телефон.
Девушка с красивыми карими глазами виновато смотрела на меня:
Я ответила:
– Какие времена, такие правила.
Бородатые красивые мужчины, стоявшие в стороне улыбнулись, глядя на меня и поздоровались.
Я улыбнулась в ответ.
Рядом со мной хотел пройти ещё один мужчина, но его не пускали ввиду отсутствия цветов.
Он попросил у меня один тюльпан.
Я конечно не отказала.
Пройдя все проверки по безопасности я подошла к памятнику Неизвестному Матросу и положила букет тюльпанов к вечному огню.
Молча постояла одну минуту, отдав честь памяти погибших героев.
Цветов у памятника было не много.
В основном красные розы от чиновников, перевязанные желто-голубыми лентами.
Возле памятника я стола одна.
Мужчина то ли не дошел, то ли не пустили».

Больше всего в этом репортаже мне понравилось про «это есть нормальные правила безопасности в стране, где идёт война». То есть пропускать к вечному огню только с цветами и после досмотра сумочек и фотографирования?! Нет, тут дело явно не в безопасности, а в том, чтобы не допустить никаких проявлений «колониальной» эпохи. Дело в том, что для нынешней украинской власти немецкие и румынские оккупанты ближе героев советского времени, отдавших свои жизни за Одессу. Поэтому те, кто помнит этих героев и общую с ними Одессу, отмечает эту дату не на Аллее Славы, а по домам, раскиданным по всему свету. От греха и фотографирования подальше.

Одесса и одесситы не первый раз так разделены обстоятельствами истории.

После того, как в апреле 1944 Красная армия вошла в Одессу, город обезлюдел. Тысячи горожан были арестованы по обвинению в сотрудничестве с оккупантами. Для кого-то освобождение Одессы было праздником, для кого-то трагедией. Дело в том, что после ухода Красной армии, героически защищавшей город летом и осенью 1941 года, в городе начался, как говорили очевидцы, второй НЭП.

Новый градоначальник Герман Пынтя, до этого трижды занимавший пост мэра Кишинева, в рекордные сроки вернул к жизни разрушенный бомбардировками город и порт, возобновил подачу электричества и воды, вернул в строй городской транспорт.

Историк Олег Будницкий сообщает, что к лету 1942 года городские власти выдали 3536 лицензий на торговлю и 926 – на открытие мастерских. В начале 42-го года в Одессе было зарегистрировано 1500 частных магазинов, в начале 43-го года эта цифра достигла шести тысяч. В городе работало 560 ресторанов, кафе, закусочных и столовых.

Были возвращены права и имущество церкви, возобновил работу Новороссийский университет. Через 10 дней после ухода Красной армии в городе начала выходить ежедневная «Одесская газета», за ней появились «Наши дни», «Колокол» и «Молва», еженедельный юмористический журнал «Смех» и «Детский листок». В годы оккупации издавались сборники стихов Гумилева и Есенина, книги местных авторов.

Театральная жизнь достигла расцвета, невиданного ни до ни после оккупации. Открылись: Театр эстрады, Театр камерной оперетты «Гротеск», известный артист Василий Вронский открыл Театр русской драмы и комедии. Местный опереточный актер Анчаров открыл Русскую оперетту. Группа актеров, переехавших из Киева, открыла Романтический театр. Свою аудиторию собирал украинский драматический театр им. Шевченко. Начали работу Детский театр-сад, Театр обозрений, театр «Бомонд», Театр-аудитория, театр «Юность», Современный театр и эротический театр «Интим», где, говорят, играл настоящий джазовый оркестр, хотя джаз в Третьем Рейхе был вне закона. Работала восстановленная киностудия. Легендарный певец Петр Лещенко открыл ресторан-кабаре «Норд», где сам и выступал. В этой театральной короне города первой жемчужиной был Одесский театр оперы и балета.

Будницкий говорит, что Оперный открылся через день после сдачи Одессы – 18 октября. Из других источников следует, что 13 декабря 1941 года. Первой постановкой стала опера «Евгений Онегин». Зал на премьере был забит до отказа. В репертуаре были восстановлены «Аида», «Тоска», «Риголетто», «Борис Годунов» и «Фауст», балеты «Лебединое озеро» и «Спящая красавица».

Опера постоянно принимала именитых гостей – знаменитого итальянского дирижера Молинари, тенора Луиджи Маджистретти и солистку Миланской оперы Неонилу Балиоз, приму Бухарестской оперы Марию Чеботару, других.

Будницкий нашел интересную запись рассказа директора театра Селявина о том, как жили артисты: “Материальные условия у них, у звезд театра, были блестящие. Они получали губернаторский паек в губернаторском магазине”.

Не кажется ли совершенно дикой аберрацией массовое уничтожение одесских евреев на фоне этого неслыханного подъема культуры и благополучия? Причем главную ответственность за эти расстрелы несли не немцы, а именно «культурные» румыны.

Историк Одессы Олег Губарь рассказывал автору этих строк: «На счету немецкой зондеркоманды 116 из состава Einsatzgruppe – около 3000 расстрелянных. На совести румынских солдат и офицеров 10-й пехотной дивизии – 92 тысячи убитых одесских евреев, не считая не евреев. На первом этапе массового террора в 20-х числах октября 1941 года румыны повесили более 400 одесситов, 23 октября расстреляли в порту около 19 000. Еще 9000 были расстреляны и сожжены в складах по Люстдорфской дороге и в поселке Дальник. В селах Богдановка и Доманевка расстреляли еще около 30 000 из тех, кто был депортирован сюда в конце 1941 года из Одессы. В Березовке – около 35 000, депортированных в первой половине 1942 года».

Все это с трудом укладывается в сознании. Как эти остававшиеся в оккупации одесситы не были похожи на бессмертного героя Марка Бернеса, неунывающего исполнителя главного одесского шлягера про Костю-моряка! И как вернувшиеся с фронта или из эвакуации жили потом в одних дворах, в одних коммунальных квартирах с теми, кто оставался в оккупации? Понятно, что не все выдавали евреев, но кто-то жил рядом с теми, кто выдавал, жал им руку при встрече, поздравлял с праздниками, улыбался, отправлял своих детей в одну школу с их детьми…

В своем одесском детстве я слышал о послевоенных самосудах, о том, как фронтовик доставал пистолет, обнаружив в своей квартире вместо исчезнувших родителей семью дворника, например… Я слышал, как в дворовых битвах звенело неясное для меня в детстве ругательство «румынская подстилка».

Если представить себе на минуту, что во Второй мировой победу одержал бы Гитлер и Одесса оказалась бы на территории рейха, стало бы это трагедией для жителей этого города? Сомнительно. Веселые и предприимчивые, они бы жили и при новой власти, зигуя начальству, вывешивая портреты фюрера в своих офисах и флаги со свастикой на праздники, отправляли бы лучшие свои кадры не в Москву, как раньше, а в Берлин, рассказывали бы друзьям, что дети их учатся в Гейдельбергском университете. Ну и перешли бы, как могли, на немецкий. По поводу ликвидации 92 тысяч своих сограждан сказали бы, пожав плечами: «Начальство знает, что делает». Или: «Значит, было за что». Как говорили во время сталинских чисток.

Победители не только пишут историю, они воспитывают и формируют общественное мнение. И вот результат: «…это есть нормальные правила безопасности в стране, где идёт война». Абсурд становится нормой. Но у этого абсурда есть цель – изъять из памяти сегодняшних горожан их прошлое, а для этого сначала ограничить доступ к нему, а затем обесценить и ликвидировать, создав для нового поколения новых героев.

Чувствуете ли вы себя последней линией защиты истории Одессы? Кто ваши герои?

Вадим ЯРМОЛИНЕЦ