Как губернатор Куомо спасал наших стариков

Первое, на что обращаешь внимание при изучении статистики смертности в нью-йоркских домах престарелых  – она явно занижена. Во второй половине мая сообщалось, что умершие клиенты домов престарелых составили четвертую часть от всех умерших – 21 мая их было 5 876 человек из 23 083. Это соотношение в высшей степени сомнительно, поскольку постояльцы домов престарелых, умершие в больницах, умершими в домах престарелых уже не считались. Пациент, умерший после того, как он пересекал порог больницы,  неважно через неделю или через пять минут, попадал уже в другую категорию покойников.  

В марте хосписы, где старики и тяжелобольные проводят свои последние недели, редко месяцы, были переоснащены таким образом, чтобы удвоить число коек, и сюда тоже стали привозить из городских больниц тех, кто в любой другой ситуации сюда попасть не должен был. Те, кто не выжил здесь, тоже не был внесен в список смертности домов престарелых.

Но почему?

Можно предположить, что реальная статистика показала бы, что указ губернатора Куомо от 25 марта – об отправке из городских больниц стабилизированных пациентов в дома престарелых – по сути стал смертным приговором тем, кто еще мог жить и жить.

Говорят, что начальство готовилось к сценарию, основанному на первоначальном прогнозе CDC о том, что КОВИД-19 унесет более полумиллиона человек. Поэтому к реабилитации едва стабилизированных больных и подключили дома престарелых и хосписы. Даже если это и так, то почему в то время, как одни городские больницы задыхались под лавиной пациентов, другие стояли наполовину пустыми?

Почему во Флориде, где население на три миллиона человек больше, чем в Нью-Йорке, а число пожилых в полтора раза превышает нью-йоркское, умерших постояльцев домов престарелых  – по данным на 22 мая – 1043?

Признаем: высокая смертность в Нью-Йорке объясняется не только решением Куомо. Инфекцию разносили родные больных, медперсонал и технические работники, которые работали в нескольких медицинских учреждениях, где были ковидные больные. И, конечно, чудовищная ошибка была допущена если не всеми, то многими менеджерами домов престарелых, сразу же не изолировавших ковидных больных. Я думаю мы не ошибемся по меньшей мере удвоив официальные цифры.

Приказ Куомо действовал в полную силу месяц. 29 апреля отдел здравоохранения Имперского штата внес важную коррективу: «если учреждение не в состоянии оказать пациенту необходимый уход, оно может отказаться от него». 10 мая Куомо признал, что совершена ошибка с оговоркой: мы делали все, что могли. Понимай: хотели как лучше, а получилось – как всегда.

Современный дом престарелых на Лонг-Айленде на 460 пациентов – Gurwin Jewish, был готов к приему ковидных больных, как мало кто еще. Здание располагало мобильными стенами, что позволяло создавать изолированные отсеки. После директивы 25 марта учреждение приняло 58 ковидных пациентов из местных больниц.  Средств изоляции оказалось недостаточно, число новых случаев заражения начало расти. В итоге 47 человек умерли.

В доме престарелых  Thompson House в Райнбеке 21 принятого ковидного пациента разместили в отдельно стоящем здании. Здесь не умер никто.

МНЕНИЕ СПЕЦИАЛИСТА

Алекс Сино много лет работал в госпитальной системе Нью-Йорка, занимал пост вице-президента бруклинской больницы Кони-Айленд, а затем – манхэттенской больницы Бэт-Израел. Сейчас возглавляет компанию по оказанию медицинской помощи на дому во Флориде.

«Первое, что сделала Флорида, это проинспектировала все дома престарелых. Это включало и проверку оборудования и наличие защитных материалов, и инфекционный контроль, и тестирование на ковид всех пациентов. Затем был введен режим строжайшего карантина не только для родственников пациентов, но даже для работников соцслужб, чье присутствие не было жизненно важным. То есть с первых дней опасность новых инфекций в домах престарелых была сведена к минимуму. В Нью-Йорке все было сделано наоборот – невыздоровевших ковидных пациентов стали возить из больниц в дома престарелых.

В Нью-Йорке 57 тысяч больничных коек. Занята была, наверное, половина. В то время, как Elmherst Hospital был переполнен, New York Hospital of Queens, который находится в 20 минутах езды, работал в своем обычном режиме. Почему?

В 2002 году, когда произошла вспышка SARS, я работал в отделении скорой Coney-Island Hospital. Федеральная помощь позволила нам за 24 часа создать новое отделение. К счастью, та вспышка быстро сошла на нет, но появился опыт и были сделаны выводы: критические больные должны оставаться в больнице, где для их поддержки созданы оптимальные условия, а вот стабильных, без вирусной инфекции, следует переместить во временное отделение. Наверное то же самое нужно было сделать и в Нью-Йорке – стабильных отправить во временную клинику в Джавитц-центре, а ковидных пожилых оставить в больницах. Вместо этого их начали развозить по домам престарелых».

РАССКАЗ ЛАРИСЫ ДОРЕ О МАМЕ

Зимой моя мама повредила позвоночник, пролежала две недели в больнице и врачи порекомендовали отправить ее на два месяца в реабилитационный центр, где она могла бы получить курс интенсивной физиотерапии. Нам посоветовали Forest View Center for Rehabilitation and Nursing. 10 марта ее перевели туда. 12 марта нам сообщили, что никто, кроме медперсонала, больше не может входить в центр. Но мы говорили с ней по телефону и передавали ей домашнюю еду. У нее был очень ясный ум, она, бывало, даже посмеивалась надо мной, мол, ты – бухгалтер с компьютером, а я считаю быстрее тебя. Говорила, чтобы мы не волновались за нее, у нее все в порядке. 22 марта ее как будто подменили. Она стала жаловаться, что больше не чувствует ни запаха ни вкуса. Речь у нее стала невнятной, она вдруг стала вспоминать события детства. Мы подумали, что это состояние могло быть вызвано обезболивающими таблетками. Потом она стала покашливать и пожаловалась на температуру.

Две мои сестры – медсестры, и они еще не знали тогда, что это симптомы ковида. Они говорили работникам это центра: сделайте маме тест, но тестов тогда не было. И еще мы узнали, что многие сотрудники перестали выходить на работу. Мы лишились возможности передавать маме еду. Мы потом узнали, что у них на весь этот центр, где было 165 лежачих пациентов, осталось два врача. Сколько там оставалось сестер, я не знаю. 28 марта моя сестра принесла еду, в надежде передать маме, и увидела как грузят в машину скорой одну из пациенток – выглядела она ужасно и  задыхалась. Сестра спросила стоявшего рядом менеджера этого центра: у нее подозрение на ковид? Тот ответил: в нашем центре ковида нет. А на следующий день сестра получила имейл, о том, что в центре появился первый ковидный больной. Это была та женщина. Всю ту неделю – с 22 марта мы пытались забрать маму домой. Но нужна была специальная кровать, оборудование. 30 марта мы все это получили. 31 марта, когда мы пришли в центр забирать маму, ее грузили в скорую помощь. Она еле дышала, ей было очень плохо. Ее отправляли в Форест-Хилл госпиталь. Когда сестра связалась с врачами больницы ей сказали: «ваша мама умирает».

Я не понимаю, как ее могли держать в этом реабилитационном центре до последнего момента? Я не понимаю, почему ее нужно было везти в этот госпиталь, если он был до отказа забит другими больными, хотя были и другие больницы? Когда мы подошли туда в надежде еще хоть раз увидеть маму, подходы были забиты машинами и колясками. Пройти было невозможно. И тоже самое было и в Элмхерсте и в Джамейке. Напихивали их и напихивали… Какое может быть лечение, когда столько народу?

Записал Вадим ЯРМОЛИНЕЦ

Фото со Скайпа и NJ105.1.com

Интересно? Поделитесь! Есть что добавить? Оставьте комментарий.